По мокрым скверам проходит осень,
Лицо нахмуря!
На громких скрипках дремучих сосен
Играет буря!
В обнимку с ветром иду по скверу
В потемках ночи.
Ищу под крышей свою пещеру -
В ней тихо очень.
Горит пустынный электропламень,
На прежнем месте,
Как драгоценный какой-то камень,
Сверкает перстень,-
И мысль, летая, кого-то ищет
По белу свету...
Кто там стучится в мое жилище?
Покоя нету!
Ах, эта злая старуха осень,
Лицо нахмуря,
Ко мне стучится и в хвое сосен
Не молкнет буря!
Куда от бури, от непогоды
Себя я спрячу?
Я вспоминаю былые годы,
И я плачу...
1964
Николай Рубцов. Стихотворения.
Поэзия XX века. Москва: Профиздат, 1998.

* * *

Что сказать о мраморе — я влюблен в руины:
пыльные, невзрачные, странные картины...
Право же, эпитетов всех не перечислю.
Мысль, что стала статуей, снова стала мыслью.
Где она, бессмертная, грозная, витает?
Где художник траурный, что ее поймает?
Но однажды — будь она демон или, птица –
в ручку, в грудь холодную перевоплотится.
Может, в строки грустные, теплые, больные, -
бесконечно ясные, но совсем чужие.
Чтобы — как из мрамора — мы с тобой застыли,
прочитав, обиделись, вспомнили, простили.
Не грусти на кладбище и не плачь, подруга, —
дважды оправдается, трижды эта мука.
Пью за смерть Денисьевой, вспоминаю Трою,
вижу жизнь, что рушится прямо предо мною.

(с)

так я люблю стихи почитать, когда выпадает возможность сразу что-то навевает, то ли прошлое, то ли фантазия рисует другой мир, созданный автором, перекликающийся и живой, например седое морозное утро без снега и с сухой желтой травой, чуть подрагивающей от холодного ветра, мир, наполненный чувствами всего лишь одного человека, но все же заполненный ими достаточно...